Чувство слуха у рыб

Отсюда естественно возникает вопрос: способен ли этот орган равновесия воспринимать звуковые сигналы и можем ли мы приписывать рыбам также и чувство слуха?

Этот вопрос имеет очень интересную историю, охватывающую несколько десятилетий XX века. В прежние времена наличие у рыб слуха не вызывало сомнений, а в подтверждение приводились рассказы о прудовых карасях и карпах, приученных приплывать к берегу по звуку колокольчика. Однако позднее эти факты (или их истолкование) были подвергнуты сомнению.

Оказалось, что если человек звонил: в колокольчик, спрятавшись за каким-либо столбом на плотине, то рыбы не подплывали. Отсюда делалось заключение, что внутреннее ухо рыб служит только гидростатическим органом, способным ещё воспринимать только резкие колебания, возникающие в водной среде (удары весла, стук от колёс парохода и тому подобного), и что настоящим органом слуха их считать нельзя.

Указывалось и на несовершенство строения слухового пузырька у рыб по сравнению с органом слуха наземных позвоночных, и на безмолвие водной среды, и на общепризнанную тогда немоту самих рыб, так резко отличающую их от квакающих лягушек и голосистых птиц.

Однако позднее опыты проф. Ю. П. Фролова, проведённые со всеми предосторожностями по методу акад. И. П. Павлова, убедительно показали, что рыбы обладают слухом: они реагируют на звуки электрического колокольчика, не сопровождаемые какими-нибудь другими (световыми, механическими) раздражителями.

И наконец, уже в недавнее время, было установлено, что, вопреки известной поговорке, рыбы вовсе не немы, а, наоборот, скорее «болтливы» и что чувство слуха играет важную роль в их повседневной жизни.

Как это бывает нередко, новая методика вошла в биологию из совершенно другой области — на этот раз из практики военно-морского дела. Когда в составе вооружённых сил различных государств появились подводные лодки, в интересах обороны своей страны изобретатели стали разрабатывать методы обнаружения в глубинах приближающихся неприятельских подводных лодок.

Новый метод прослушивания не только обнаружил, что рыбы (а также и дельфины) способны издавать различные звуки — то цокающие, то напоминающие голоса ночных птиц или куриное кудахтание, то негромкие удары в барабан, то и дал возможность изучить и «лексикон» отдельных видов рыб; подобно различным птичьим накрикам, одни из таких звуков служат выражением эмоций, другие оказываются сигналами угрозы, предупреждения об опасности, привлечения и взаимного контакта (у рыб, странствующих стаями, или косяками).

Гидроакустический метод обнаружил, что рыбы способны издавать не только звуки, доступные нашему слуху, но и неслышные для нас ультразвуковые колебания, которые также имеют сигнальное значение (сравните с летучими мышами).

Все сказанное выше о звуковых сигналах относится почти исключительно к костистым рыбам, то есть к первичноводным позвоночным, стоящим уже на более высокой ступени организации. У низших позвоночных — круглоротых, имеющих лабиринт более простого строения, наличие слуха пока не обнаружено, и у них слуховой пузырёк, по-видимому, служит только статическим органом.

Внутреннее ухо рыбы — слуховые пузырьки — представляет собой хороший пример, иллюстрирующий очень важный в системе учения Дарвина принцип смены функций: орган, возникший у первичноводных позвоночных как орган равновесия, попутно воспринимает и звуковые колебания, хотя эта способность и не имеет в данных условиях важного значения для животного.

Однако с выходом позвоночных из «безмолвных» водоёмов в наземную среду, полную живых голосов и других звуков, ведущее значение получает уже способность улавливать и различать звуки и ухо становится общепризнанным органом слуха. Его первоначальная функция отходит на задний план, но в соответствующих условиях проявляется и у наземных позвоночных: лягушка с искусственно разрушенным внутренним ухом нормально передвигающаяся на суше, попадая в воду, не сохраняет нормального положения тела и плавает либо на боку, либо вверх брюхом.