Однако при всем многообразии внешних форм, мастей и размеров у собак появилась одна общая особенность, которую собаки приобрели уже в одомашненном состоянии, — это собачий лай.
Их дикие родичи не лают, а воют, и только в завывании шакалов временами слышатся тявкающие или лающие звуки. Таким образом, именно лай в той или иной тональности (тонкий и визгливый у мелких собак, басистый у крупных) оказывается общим признаком для домашних собак любой породы.
Разгадывая связь между одомашниванием собаки и её лаем, можно высказать предположение, что эта новая звуковая сигнализация представляет собой нечто вроде слабого несовершенного намёка на вторую сигнальную систему, в которой, не в пример другим животным, собаки ощутили потребность, когда они были искусственно включены в человеческое общежитие — включены не в качестве безответной скотины, от которой требуется только материальная продукция (мясо, молоко, шкура) или физическая сила, а в качестве активных сотрудников человека при совместной охоте, защите от врагов и охране жилья и имущества.
Недаром в собачьем лае мы различаем разнообразные оттенки, значительно обогащающие язык собак по сравнению с их дикими родичами. Мы хорошо распознаем лай злобный и лай, которым наши псы приветствуют своих двуногих или четвероногих друзей, ясно отличаем радостный, заливистый лай от унылого тявканья скучающей собаки, мы знаем лай, которым по ночам перекликаются псы, занявшие! свои сторожевые посты.
А у авторов прошлого столетия, писавших о псовой охоте, мы читаем о целой гамме оттенков в голосах гончих, преследующих зверя, по которым опытное ухо охотника узнает о том, как обстоит дело в данный момент. Любопытно, что дикие (одичавшие?) собаки Австралии динго не лают, но попав в неволю к человеку, начинают овладевать этим средством общения.
Видит волк козу — забыл и грозу.
Корова черна, да молоко у неё бело.
Чует волк, где добыча.